Апрель, 2001

Кто завтра первый к 11 подойдет, разбудите меня. Звоните долго и упорно. А то я по субботам плохо просыпаюсь и почему-то всегда обутый.
  (е-mail одного приятеля соратникам по жизни)

Если по улице Бруклина чешет молодой парень в футболке, шортах, сандалиях и носочках. Кто он? Не знаете? Я тоже не знаю. Просто парень. Какое мне или Вам до него дело.

Ну, а если он ко всему надел свои сандалии на носочки, какие обычно носят под костюм и туфли? Носочки аккуратно натянуты на половину голенища как футбольные гетры. Выглядит это все примерно вот так:

Теперь-то думаю, Вы догадались. Это, конечно же, русскоязычный программист! Годами выработанное наблюдение - если носочки и сандалии, то обязательно он. Не верите, проверьте сами.

Если бы я был монументалистом, то создал бы двойника печально известного сооружения под названием Рабочий и Колхозница. Вместо Рабочего - такого вот программиста в сандалиях и носочках, вместо Колхозницы - американку в хорошем деловом костюме, белых кроссовках и белых носках. Такая вот аллегория соития двух культур, нашедших своеобразный консенсус в экстравагантном ношении носок. Наплевавших на вшивых эстетов, которые сами не знают чего хотят и в носу ковыряются к тому же. Смотрите, во какая зеленая попалась!

Ходят разные теории о том, что является определяющим фактором превращения иммигранта в полноценного американца. Многие к этому очень стремятся, пытаются ассимилироваться, понять американские ценности, стать такими же как все.

Из самых банальных сценариев, это конечно, хорошая работа, машина и дом. Об этом вам любая тетя Сара на Брайтоне поведает. Как ее зять кончил на компьютеры, а невестка села на ногти, и теперь они купили дом и машину.

Одной из самых интересных, на мой взгляд, была версия о том, что иммигрант умирает в человеке, когда тот износит последнюю пару носок привезенных из Союза. Ее я слышал лет 9 назад, тогда это еще было довольно актуально. Сейчас никто носки в таком количестве уже не привозит. Свои последние иммигрантские носки я износил, кажется году на третьем. Это не сделало меня американцем. Но это не показатель. Может у некоторых все по другому.

Может носочки в сандалиях это своеобразное ускорение ассимиляции, стремление износить как можно больше. Или наоборот. Носочки - это вызов обществу, своеобразное "хуй вам" окружающему миру. Хотя боюсь это просто носочки, и просто сандалии, и просто обычные задроченные программисты идущие по своим делам.

Но давайте все же оставим потные носки в покое и возвратимся к теориям об ассимиляции иммигрантов в американской природе. Не знаю, когда человек превращается в американца, однако удалось заметить что корни, так долго питавшие наши души на Родине, все же подсохли. Нет, я не охладел к Родине и происходящим там событиям. К такому выводу меня привели размышления в метро по пути с работы. Размышлял я про то, что в Союзе мы пили из граненых стаканов. Водку и Вино. Да и коньяк у кого с деньгами было хорошо. Тут же мы водку пьем из мензурок в одну унцию, вино пьем размеренно, а не сразу весь стакан.

В Кишиневе у нас, как правило, был один стакан на всех, и вино пилось по кругу, из 3-х литровой банки. Задерживать стакан считалось признаком дурного тона. При этом я не помню, чтобы кому-то было плохо от таких варварских, по нынешним понятиям, способов употребления алкоголя. Так вот вчера в метро я понял, что не помню с каких пор граненый стакан стал для меня неприемлемой емкостью для употребления жидкостей. Слишком огромен для алкоголя, и безнадежно мал для газировки. Просто забыл. Спрашивал у народа в процессе застолья, предлагал налить в граненый стакан. Все вежливо улыбаясь, просят налить водки в одно-унцовую мензурку.

Правда в конечном итоге, все равно выпивается одно и тоже количество алкоголя. Но это извините не оправдание. Вот я и подумал, что-то в нас оборвалось, если водку пьем из мензурок. Скорее всего, это еще хуже, чем носить носочки с сандалиями.